Цензура — это всегда ограничение свободы. Отстаивать ее допустимость в современном обществе среди экспертов и государственных деятелей стало не принято и даже неприлично. Но что, если часть общества вовсе не против такого ограничения? Ведь если не пользоваться своей свободой, наличие цензуры не обязательно должно ощущаться как ущемление прав.
Опросы говорят, что сегодня государство значительно влияет на работу телевидения — так считают 75% россиян. При этом аудитория независимых каналов распространения информации (таких как «Дождь», «Эхо Москвы», РБК, «Ведомости» и т.д.) по России составляет около 28%, а большинство в целом устраивает та информация, которую транслирует телевизор, — 86% чаще всего оттуда узнают о новостях. Недавняя дискуссия Константина Райкина и Андрея Звягинцева с государством высветила то, что многие знали и предпочитали замалчивать, — проблему самоцензуры. Необходимость самоограничения в творчестве в России диктуется условиями рынка, ведь государство — один из немногих крупных заказчиков. Можно предположить, что у рядовых россиян работает зеркальный механизм — самостоятельное ограничение потока поступающей информации. В этом процессе есть рациональный компонент — стремление структурировать входящий поток фактов и домыслов. Но есть и подсознательный аспект — человек охотнее воспринимает то, что лучше вписывается в желаемые представления.
В ходе одного из опросов «Левада-центра» респондентам было предложено согласиться или не согласиться с утверждением: «Большинству россиян не так уж нужна вся правда, если она не касается их напрямую». Тех, кто совершенно не согласен с этим утверждением, всего около 11%. Примерно столько же (9%) абсолютно согласны с тем, что вся правда россиянам не нужна. Выходит, для остальных этот вопрос остается открытым, и ответ на него зависит от конкретной ситуации. Чаще всего людям нужна правдивая информация о том, что касается их напрямую, а лишней информацией пусть занимаются другие: компетентные организации и те, кому это нужно.
Половина россиян (48%) полагает, что некоторые темы общественной и государственной жизни должны цензурироваться; лишь 37% утверждают, что цензура недопустима. Для сравнения: в 1994 году 75% россиян считали важным существование независимых от вмешательства государства СМИ. Страх рецидивов тоталитаризма и контроля «Большого Брата» сегодня сменился равнодушием к поиску «правды». Цензура со стороны государства не стала чем-то однозначно хорошим, но она стала необходимым условием телевизионной игры. Ситуация тотального контроля политического пространства не является для граждан большой проблемой. Наоборот, для многих контроль оказывается способом упорядочить избыток информации: хоть в какой-нибудь мере цензура беспокоила только треть россиян. Интересно то, как респонденты отделяют достойную доверия информацию от неправдоподобной. Один из участников фокус-группы отметил:
«Допустим, повышение цен — это ясно, понятное дело, что верите. Если какие-то социальные изменения, то следует поверить. А политические — нам же все равно всю правду не скажут, поэтому смысл?»
Идея о том, что информацию нужно упорядочить, фильтровать и ограничивать, не так уж маргинальна. Факторный анализ данных указывает на три главные причины, стоящие за желанием ограничить доступ общества к конкретным темам. Они вызваны соответствующими страхами нарушения правил.
Во-первых, общество считает, что оно не должно полностью контролировать важнейшие функции государства или что существует обилие непроверенной информации — по экономике, внешней и внутренней политике. Речь идет о страхе ответственности за принятие решений и признании собственной некомпетентности в государственных делах.
Во-вторых, в массовом сознании существует желание скрыть от всеобщего обозрения стратегические национальные ресурсы — военные расходы, работу спецслужб и богатства недр страны. Так выражается потребность в безопасности. Запасы природных ископаемых выступают в роли символического богатства нации, которое, если верить телевизору, хотят прибрать к рукам главные геополитические соперники России.
Третьим фактором оказывается желание убрать упоминание оппозиции и критику государственной политики на периферию общественной сферы: упоминания о выступлениях ее лидеров и митингах или освещение личной жизни, благосостояния чиновников. И это может быть страхом нестабильности. Оппозиционные мнения, требующие существенной перестройки системы власти, должны быть подавлены. С точки зрения многих россиян это не новые возможности, а риск потерять уже имеющиеся. К тому же респонденты нередко говорят, что несистемные политики критикуют власть только лишь для того, чтобы занять ее место.
То, что информация в интернете полнее и объективнее, чем по телевизору, считают 40% россиян. Но это вовсе не значит, что для этих сорока процентов цензура — абсолютное зло: из них больше половина (62%) считают необходимым существование цензуры (в среднем по стране, напомню, 48%). Цензура для россиян — это не только (и не столько) обман граждан, но и очистка достоверной информации от «фейков». Слова «объективность» и «цензура» в общественном сознании не противоположны, а дополняют друг друга. Чем больше люди узнают из альтернативных телевизору источников, тем более скептичными они становятся в отношении любой информации. Респонденты говорят:
Мы с советских времен привыкли. Что делать… читать между строк и думать своей головой.
Читаешь информацию и анализируешь ее не так, как тебе ее представляют, а своими мозгами.
Настороженное внимание к государственным телеканалам сказывается и на отношении к другим публичным институтам, в том числе и к независимым СМИ. Падение доверия к информации происходит и в западных странах: в 1997 году 53% американцев доверяли СМИ, а сегодня — только 32%. Другое дело, что подозрительность не всегда трансформируется в желание государственного вмешательства. Люди в США в целом уверены в своей способности распознать неправду (84%), но в России ситуация сильно отличается: половина россиян признается, что часто не может отличить правду от лжи (46%) в интернете и телевизоре. Неспособность самостоятельно разобраться в потоке информации рождает потребность в государственном контроле у значительной части граждан.
Газеты, телеканалы или социальные сети выполняют важную социальную функцию. Помимо информирования, они интегрируют граждан в «воображаемые сообщества», задают эмоциональный тон и сообщают человеку ту информацию, которую он желает услышать. Распространение интернета породило надежды на исчезновение государственной цензуры, равный доступ к информации и окончательную победу просвещения. Однако уже сегодня видно, что многообразие информации привело к утрате авторитета СМИ. Медиа больше не могут претендовать на обладание некой истиной. Общество реагирует на это обращением за помощью к государственной цензуре и утверждением невозможности существования правды как таковой.
Оригинал [1]