Социологи отмечают, что по социально-демографическому составу участников митинг на Пушкинской не сильно отличался от декабрьских или февральских протестных акций. Здесь были представлены группы, разные по возрасту, социальному положению и политическим предпочтениям, но объединенные общим протестом. Что означал разгон людей после митинга? — спросила я у социолога Бориса Дубина.
— Я не знаю, на каких уровнях принимались решения о том, чтобы именно таким образом завершить этот митинг, но в целом, я бы так прочитал это: «погуляли — и будет». Может быть, это знак, дающий представление о том, как дальше будут развиваться отношения власти и участников этих митингов. Насколько я знаю, эти действия не ограничились фигурами лидеров, под ту же гребенку попадали люди, просто-напросто шедшие по улице с белыми ленточками. Совершенно непонятно, почему к ним должны были применяться столь жесткие, грубые средства и жестко-репрессивные типы реакции.
— Как бы вы охарактеризовали процессы, происходящие в России в самое последнее время?
— Я бы сказал, они во многом противоречивы. Есть поведение, условно, конформистского большинства, которое принимает ту власть, которая есть. С другой стороны, есть поведение тоже достаточно большой части людей (сравнимой с этим большинством поддержки, пусть пассивной), которой, в общем, в принципе наплевать. Наконец, есть поведение меньшинства, которое предъявляет довольно простые запросы, но, тем не менее, видимо, для власти представляющие большую трудность. Это запросы на реально работающие институты, причем, институты современного общества, такие как суд, выборы, средства массовой коммуникации и т. д. С другой стороны, это люди, которые предъявляют запрос на будущее. Они озабочены не столько тем, чем была Россия в прошлом и образ чего ей надо вернуть, а они озабочены будущим своим, своих детей и своей страны. В-третьих, у них есть такой капитал, которого, похоже, нет в других группах российского общества. Этот капитал называется «солидарность» и «доверие».
— Ваш прогноз: что будет дальше происходить с протестным движением в России?
— Это зависит от того, как будет развиваться само это протестное движение, как будут вести себя его лидеры, как, в конечном счете, будет вести себя социум российский, как будет вести себя российская власть. Пока мы имели на стороне тех, кто выходит с лозунгами «За честные выборы» все-таки поддержку более чем 40% взрослого российского населения, причем процентов 12 говорили, что если так дальше будут эти митинги развиваться, и власть не будет откликаться на требования митингующих, то они и сами готовы принять участие в такого рода митингах. Я не думаю, что дело дойдет до 12-15 млн. участников, но, думаю, что и десятой части их будет вполне достаточно, чтобы зрелище было впечатляющим, а факт — заставляющим задуматься. Если власть не задумается об этом, это значит, что в течение ближайшего времени страну могут ожидать явления нестабильности, неуверенности, потери перспектив. А если власть будет реагировать так, как она реагировала на окончание митинга 5 марта, то, может быть, и гораздо более выразительные и печальные события. Я думаю, что за последнее время наружу в России вышли процессы, которые имели полускрытый, тлеющий, подспудный характер. Сейчас, кажется, они начали приобретать некоторые черты отчетливости. Если элиты страны, представители разных ветвей власти не отдадут отчета в том, что эти изменения произошли и, видимо, будут происходить в ближайшее время, я бы сказал, это будет печально характеризовать и эти элиты, и эти уровни и ветви власти. Как раз, как мне кажется, эти процессы, скорее, способны дать представление о более интересных, более разумных, более плодотворных перспективах, чем консервативное стремление сохранить статус-кво любой ценой, в том числе ценой жестких мер против тех, кто представляет себе нынешнее положение и ближайшее будущее по-другому. Читать на сайте радиостанции
[1]
18% опрошенных Левада-Центром в феврале считали, что протестные настроения в России после президентских выборов будут расти, и еще 29% — что они сохранятся на прежнем уровне.
— Я не знаю, на каких уровнях принимались решения о том, чтобы именно таким образом завершить этот митинг, но в целом, я бы так прочитал это: «погуляли — и будет». Может быть, это знак, дающий представление о том, как дальше будут развиваться отношения власти и участников этих митингов. Насколько я знаю, эти действия не ограничились фигурами лидеров, под ту же гребенку попадали люди, просто-напросто шедшие по улице с белыми ленточками. Совершенно непонятно, почему к ним должны были применяться столь жесткие, грубые средства и жестко-репрессивные типы реакции.
— Как бы вы охарактеризовали процессы, происходящие в России в самое последнее время?
— Я бы сказал, они во многом противоречивы. Есть поведение, условно, конформистского большинства, которое принимает ту власть, которая есть. С другой стороны, есть поведение тоже достаточно большой части людей (сравнимой с этим большинством поддержки, пусть пассивной), которой, в общем, в принципе наплевать. Наконец, есть поведение меньшинства, которое предъявляет довольно простые запросы, но, тем не менее, видимо, для власти представляющие большую трудность. Это запросы на реально работающие институты, причем, институты современного общества, такие как суд, выборы, средства массовой коммуникации и т. д. С другой стороны, это люди, которые предъявляют запрос на будущее. Они озабочены не столько тем, чем была Россия в прошлом и образ чего ей надо вернуть, а они озабочены будущим своим, своих детей и своей страны. В-третьих, у них есть такой капитал, которого, похоже, нет в других группах российского общества. Этот капитал называется «солидарность» и «доверие».
— Ваш прогноз: что будет дальше происходить с протестным движением в России?
— Это зависит от того, как будет развиваться само это протестное движение, как будут вести себя его лидеры, как, в конечном счете, будет вести себя социум российский, как будет вести себя российская власть. Пока мы имели на стороне тех, кто выходит с лозунгами «За честные выборы» все-таки поддержку более чем 40% взрослого российского населения, причем процентов 12 говорили, что если так дальше будут эти митинги развиваться, и власть не будет откликаться на требования митингующих, то они и сами готовы принять участие в такого рода митингах. Я не думаю, что дело дойдет до 12-15 млн. участников, но, думаю, что и десятой части их будет вполне достаточно, чтобы зрелище было впечатляющим, а факт — заставляющим задуматься. Если власть не задумается об этом, это значит, что в течение ближайшего времени страну могут ожидать явления нестабильности, неуверенности, потери перспектив. А если власть будет реагировать так, как она реагировала на окончание митинга 5 марта, то, может быть, и гораздо более выразительные и печальные события. Я думаю, что за последнее время наружу в России вышли процессы, которые имели полускрытый, тлеющий, подспудный характер. Сейчас, кажется, они начали приобретать некоторые черты отчетливости. Если элиты страны, представители разных ветвей власти не отдадут отчета в том, что эти изменения произошли и, видимо, будут происходить в ближайшее время, я бы сказал, это будет печально характеризовать и эти элиты, и эти уровни и ветви власти. Как раз, как мне кажется, эти процессы, скорее, способны дать представление о более интересных, более разумных, более плодотворных перспективах, чем консервативное стремление сохранить статус-кво любой ценой, в том числе ценой жестких мер против тех, кто представляет себе нынешнее положение и ближайшее будущее по-другому. Читать на сайте радиостанции
[1]
18% опрошенных Левада-Центром в феврале считали, что протестные настроения в России после президентских выборов будут расти, и еще 29% — что они сохранятся на прежнем уровне.