В основу отчета легли материалы количественного опроса в крупных российских городах в сопоставлении с данными регулярных общероссийских исследований Левада-Центра за предыдущие годы. Также использованы материалы 9-ти групповых дискуссий с населением и 24 глубинных интервью с гражданскими активистами и сотрудниками некоммерческих организаций на тему благотворительности и защиты гражданами своих прав в трех крупных городах – Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге, проведенных в апреле-мае 2014 года.
Исследование выполнено при использовании средств государственной поддержки, выделенной в качестве гранта в соответствие с распоряжением Президента Российской Федерации от 29.03.2013 №115-рп и на основании конкурса, проведенного Фондом ИСЭПИ.
Масштаб участия в общественной жизни. Точно определить потенциал гражданского участия в преодолении социальных проблем задача непростая. В целом можно говорить о том, что достаточно регулярно в различных общественно-полезных мероприятиях принимает участие от четверти до трети населения страны (при этом больше половины из них занимаются чем-то одним). Эта цифра практически не меняется с течением времени. В крупном мегаполисе в общественной активности занята примерно та же доля населения, что и в небольшом городе. Если попытаться оценить масштаб общественного участия строго в негосударственных добровольческих инициативах и организациях, то в Москве этот показатель составит около 5%, по стране в целом лишь 2%.
Качество общественного участия. Различия проявляются в степени интенсивности и разнообразия общественно значимых мероприятий, в которых участвует население. Чем больше город, тем в большем количестве ассоциаций, организаций, общественных кампаний заняты активисты. В этом отношении Москва может отличаться от провинции в 2-3 раза. В столице (и в меньшей степени в городах-миллионерах) по сравнению со страной в целом наблюдается другое качество общественной жизни. Здесь больше поводов для общения с другими людьми. Вероятно, можно говорить, что в крупных мегаполисах постепенно появляется все больше оснований для позитивной солидарности, которая не основана на протесте, недовольстве, невозможности терпеть невыносимые условия существования. Коллективная деятельность, целью которой являются сами отношения между людьми, радость от общения, является поводом для образования новых общественных связей, которые могут быть использованы в случае беды или чрезвычайной ситуации. Сама ситуация «беды» или противоборства устойчивые связи между людьми, видимо, не создает. Решение проблемы часто означает распад наскоро сложившегося сообщества.
Не всякое действие, даже если оно приносит общественную пользу, основано на представлении об общественном благе или желании изменить жизнь к лучшему. Во многих случаях мотивом совершения доброго поступка является внутренняя потребность респондента, которая не требует ни общественного одобрения, ни установления связей с тем, кому оказывается помощь. Социальных связей, тем более долговременных, при этом не возникает, вопрос результата и эффективности такого действия не ставится.
Крайне слабы на сегодняшний день институты общественного саморегулирования. В крупных городах ситуация лучше, но даже здесь в вопросах о том, на что лучше отдать пожертвования, санкция государства важнее мнения независимых публичных фигур. Эффективность инструментов общественного влияния (сбор подписей, обращение в СМИ, к правозащитникам), по мнению большинства опрошенных, невысока, эффективность политических инструментов (поддержка партий, выход на митинг, обращение к депутату) вообще ничтожна. Гораздо результативнее решение проблем неформальным способом (с помощью блата, взяток и проч.). Среди населения распространено ощущение беспомощности, одиночества, неспособности управлять собственной жизнью. Даже среди людей, участвующих в общественной активности и защищающих свои права, распространено мнение о невозможности кардинально изменить ситуацию к лучшему. Кроме того, малочисленность некоммерческих организаций, минимальные прямые контакты с населением (не более 10% населения в Москве и еще меньше в целом по стране) ставит общественное мнение об общественной сфере в зависимость от государственных СМИ.
Однако в последние несколько лет несколько выросла уверенность в том, что хотя бы незначительно, но на ситуацию в городе и стране удается повлиять (сегодня так думает около трети опрошенных, 5 лет назад – только 10%). Отношение к некоммерческим организациям и, особенно, к гражданам, попавшим в аналогичную тяжелую ситуацию, скорее позитивное. Чем крупнее город, тем больше у людей информации о деятельности общественных объединений и организаций, и тем благоприятнее отношение к ним. У людей есть понимание, что в одиночку ничего не добиться.
Тенденции развития общественной сферы
Одновременно наблюдаются две взаимоисключающих тенденции. На уровне отдельных министерств и отраслей можно говорить об улучшении взаимодействия государственных и общественных структур при решении социальных проблем. Власть старается встроить существующие некоммерческие организации в цепочку оказания населению разнообразных услуг, «национализировать» или «инкорпорировать» общественную сферу.
С другой стороны, проверки НКО на соответствие статусу иностранного агента и сопутствующая этому информационная кампания, видимо, уже запустили процесс деинституционализации общественной сферы – часть организаций ликвидируются, другие заняты бесконечной отчетностью вместо содержательной работы, новые активисты (видя эти непосильные бюрократические издержки) отказываются от создания официально зарегистрированных структур. Некоммерческий сектор медленно выталкивается в тень, эффективность общественной работы снижается.
Такое развитие событий сопряжено со следующими рисками:
- Снижается авторитет общественных организаций и инициатив в глазах населения, снижается потенциал решения гражданами существующих социальных проблем. Когда идет речь об элементарном выживании, дискуссии об общественном благе вести некогда.
- Ухудшается государственное регулирование общественной сферы.
- Снижается возможность прогнозировать развитие общественных настроений и процессов, происходящих в наиболее активной части российского общества.
- Потенциальная конфликтность инициатив, связанных с защитой интересов граждан, в перспективе с большей вероятностью будет принимать формы открытого протеста. При этом недовольство в отсутствии признанных общественных авторитетов и институтов, основанных на представлении об общественном благе и ненасилии, склонно принимать уродливые формы погромов, как это было в Бирюлево и Кондопоге.
См. отчет полностью здесь [1]