Опрос проведен 27 июня – 4 июля 2019 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения объемом 1605 человек в возрасте от 18 лет и старше в 137 населенных пунктах, 50 субъектах РФ. Исследование проводится на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных.

Статистическая погрешность при выборке 1600 человек (с вероятностью 0,95) не превышает:

3,4% для показателей, близких к 50%
2,9% для показателей, близких к 25% / 75%
2,0% для показателей, близких к 10% / 90%
1,5% для показателей, близких к 5% / 95%

Образы власти, советской и нынешней

Настоящий текст содержит результаты массовых опросов жителей России, фиксирующих их представления о характере власти и ее оценки. Высокий рейтинг президента (одобрения и поддержки) создает впечатление о полном единодушии и удовлетворенности населения деятельностью властных структур. Показатели «организованного консенсуса» и безальтернативности фигуры «национального лидера» в деятельности официозных СМИ превращены в мощные инструменты пропаганды и манипулирования общественным мнением, подавления инакомыслия, дискредитации политиков из «несистемной оппозиции» в качестве отщепенцев, авантюристов и провокаторов, «поющих с чужого голоса».  Дополнительно к цензуре независимых каналов информации, этот светлый образ «народного единства» скрывает реальную и гораздо более противоречивую картину отношения россиян к структурам власти и действующему государству. Публикуемые ниже данные опросов представляют собой материалы долговременной исследовательской программы «Советский простой человек», ведущейся командой Ю.А.Левады с 1989 года.

В данном случае используется техника описания массовых установок, близкая по характеру к процедуре «семантического дифференциала», когда опрашиваемый из большого числа семантических определений выбирает те, которые соответствуют его представлениям об описываемом объекте. В отличие от обычной методической техники опросов общественного мнения, когда респондентам задаются короткие диагностические вопросы, предполагающие согласие с тем или иным суждением или квалифицирующим высказыванием, используемая здесь процедура носит более сложный характер, предполагающий последующие действия по типологизации и агрегированию сходных или взаимосвязанных оценок. Несмотря на свою видимую «громоздкость» и большой объем переменных (количество  амбивалентных характеристик при этом может достигать 30), такая методика позволяет выявить латентные установки, обычно скрываемые в рутинных приемах при опросах общественного мнения, и избежать  подстраивания респондента под его представления о том, как должно отвечать «большинство», то есть в значительной мере снять механизмы оппортунистического присоединения к «правильному мнению» конформистов, старающихся продемонстрировать свою лояльность репрессивной власти («спираль молчания»).

Социологи используют такие процедуры для диагностики двоемыслия, противоречивых ценностных установок, особенно в случаях, когда открытое выражение каких-то взглядов, верований, предрассудков или убеждений респондента может восприниматься окружающими как «неприличное» поведение или опасное для самого их носителя. Такие мнения, как считается, не разделяются большинством и согласие с ними, может быть выражено только среди «своих», в неформальной обстановке и т.п.  Подобные методики предназначены для выявления латентных ксенофобских или расовых предубеждений, страхов, комплексов неполноценности, агрессии, религиозного, идеологического или иного вида инакомыслия. Сама дробность и множественность предлагаемых для описаний тех или иных социальных феноменов семантических категорий и определений ослабляет возможности конформистского «самоконтроля» респондента, позволяя ему называть те характеристики оцениваемого объекта, которые обычно он старается контролировать из соображений необходимости следовать общепринятым социальным нормам, из лицемерия или оппортунизма.

Таблица 1*. НАЗОВИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КАЧЕСТВА, БЫВШИЕ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, НАИБОЛЕЕ ХАРАКТЕРНЫМИ ДЛЯ ПРЕЖНЕЙ, СОВЕТСКОЙ, ВЛАСТИ КОНЦА 1970-х — НАЧАЛА 1980-х гг.
(респонденты могли назвать 5-6 характеристик; в % к числу опрошенных;
ранжировано по 1998 г.)

 Таблица 2*. НАЗОВИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КАЧЕСТВА, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ НЫНЕШНЮЮ ВЛАСТЬ (ранжировано по 1998 году)

* В таблицах 1 и 2 курсив обозначены негативные характеристики, жирным курсивом – устойчивые или доминантные значения коллективных мнений, сохраняющие свою значимость в течение длительного времени или всего периода измерений.

Если свести данные обеих таблиц (№ 1 и 2), то мы получим следующую матрицу распределения самых частых (а значит – доминирующих, то есть обладающих силой общеизвестной нормы) коллективных мнений о прошлой и нынешней власти (в скобках среднее число ценностных определений за все замеры, в %%):

Таблица 3. Семантические доминанты восприятия власти
(рассчитывается как сумма всех полученных ответов за 1998-2019 годы,
деленная на количество проведенных опросов)

Устойчивость подобных мнений свидетельствует о том, что данные опросов фиксируют глубоко лежащую в массовом сознании структуру представлений. С одной стороны, она отражает текущие прагматические оценки моральных и функциональных качеств и свойств российских политиков, с другой – особенности коллективной идентичности, то есть тип организованности сознания, уже не связанной с конкретными обстоятельствами актуальных событий и процессов. Теоретически правильнее утверждать, что накопленный социальный опыт, аккумулированный в структуре коллективной идентичности, определяет механизмы и характер массового восприятия изменчивой социальной действительности. 

Даже, если мы возьмем данные замеров в самые благоприятные для власти годы (за 2008 г. – пик массовой удовлетворенности экономическим положением, время потребительского бума и патриотически-милитаристской гордости, переживаемой после российско-грузинской войны; или за 2015-2016 годы – период крымской мобилизации и патриотической эйфории, консолидации вокруг государственной власти и наибольшей удовлетворенности ее деятельностью, максимумы одобрения президента), то мы все равно увидим ту же двойственную структуру отношения к власти, что и в годы нарастания общественного недовольства режимом, массовыми демонстрациями протеста среднего класса в крупнейших городах, падением популярности ведущих политиков и резко негативными оценками работы основных государственных институтов – Госдумы, правительства и т.п. [1]

Таблица 4

А. НАЗОВИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КАЧЕСТВА, БЫВШИЕ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, НАИБОЛЕЕ ХАРАКТЕРНЫМИ ДЛЯ ПРЕЖНЕЙ, СОВЕТСКОЙ, ВЛАСТИ КОНЦА 1970-х — НАЧАЛА 1980-х гг.**

Б. НАЗОВИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, КАЧЕСТВА, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ НЫНЕШНЮЮ ВЛАСТЬ**

** Жирным шрифтом выделены значимые варианты ответов; ранжировано по 1998 г.

Различия в оценках качеств власти у разных социальных групп или категорий населения в целом незначительны, хотя имеют место: более критичны настроены к нынешней власти респонденты из групп, обладающих большими социальными ресурсами (высоким уровнем образования, более обеспеченные, жители Москвы, активные возрастные категории 25-ти – 50-летние люди). Напротив, социальная периферия (село, пожилые и малообразованные категории населения, бедные и т.п.) склоны более позитивно оценивать советскую власть, поскольку сильнее нуждаются в идеализации прошлого, то есть в нормативной инстанции для выражения своего отношения к настоящему. Механизмы негативной идентичности сильнее проявляются там, где подавлены или стерилизованы ресурсы и возможности для активного Я, индивидуального действия и самовыражения.

Нижняя точка уважения к российским политикам приходится на конец периода массовых демонстраций протеста (2011-2013 годов). Присоединение Крыма и конфронтационная политика в отношении Запада заметно подняли уважение к власти, хотя и не компенсировало доминирующие негативные оценки политического класса России.

При всех колебаниях общественного мнения, вызванных как событиями в общественно-политической жизни, так и манерой освещения и подачи их в СМИ, влиянием пропаганды или динамикой экономических процессов, двойственная структура восприятия и отношения к политике сохраняется. Стерилизация демократического участия в политике и возможностей влиять на принятие важнейших для общества решений оборачивается стойким недоверием ко всей сфере политики, принятой системе отбора во властные и представительские органы государства, к суду и т.п. и негативным отношением к властям разного уровня (что можно видеть на фиксируемых социологическими опросами длительных трендах – см. раздел Индикаторы на сайте Левада-Центра). Уровень недовольства работой Дмитрия Медведева и недоверия премьер-министру составляет 65%, российскому «парламенту», Госдуме – 60%, правительству – 55% и т.д. Общество, лишенное контроля над выборами, социальной политикой и политическими процессами, реагирует на происходящее тем, что хронически относится к российским политикам с высокой степенью недоверия и морального или профессионального осуждения (табл.5):

Таблица 5. КАКИЕ ИЗ СЛЕДУЮЩИХ ЧЕРТ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ХАРАКТЕРНЫ ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА СОВРЕМЕННЫХ РОССИЙСКИХ ПОЛИТИКОВ?
(выберите 5 качеств; в % к числу опрошенных; ранжировано по 2015 г.)

В массовом сознании после разочарования населением результатами реформ, тем, что давние государственно-патерналистские ожидания, социалистические иллюзии, надежды на справедливое государство не оправдались, проявились, усилились и закрепились представления об алчности и беспринципности тех, кто стремится к власти, кто вступил на путь политической или бюрократической карьеры.  Большой разницы в представлениях о функциональных различиях чиновников и политиков в массовом сознании нет, поскольку нет реально обособленных и разграниченных, автономных институтов открытой конкурентной борьбы за власть (политики) и собственно сферы массового управления (государства).  Инерция тоталитаризма сказывается в том, что разделение властей провозглашено, но в реальности полностью уничтожено после 1998-2003 годов. Старые двойственные советские представления о советской власти, ее оправдании и не соответствии своему идеологическому назначению, не только не исчезли, а напротив, трансформировались с одной стороны, в идеализированные образы прошлой власти (справедливой, заботливой, сильной, честной), а с другой – в негативные стереотипы коррумпированной, олигархической и развращенной плутократии. Основу этих последних представлений составили стандарты обывательского понимания бюрократии и власти, сложившиеся именно в позднесоветское время.  Новых представлений о власти за весь период неудачного транзита от распадающегося тоталитаризма к демократии так и не было выработано.

Таблица 6. С КАКИМИ ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ О ЛЮДЯХ, КОТОРЫЕ СЕЙЧАС СТОЯТ У ВЛАСТИ, ВЫ БЫ, СКОРЕЕ ВСЕГО, СОГЛАСИЛИСЬ? (множественный выбор)

Таблица 7. ЧТО, НА ВАШ ВЗГЛЯД, БОЛЕЕ ВАЖНО ДЛЯ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ СЕЙЧАС СТОЯТ У ВЛАСТИ В РОССИИ: ПРОЦВЕТАНИЕ СТРАНЫ ИЛИ СОХРАНЕНИЕ И УКРЕПЛЕНИЕ СОБСТВЕННОЙ ВЛАСТИ? 

Ни один из политиков или функционеров высшего уровня, кроме В.Путина, не пользуется сколько-нибудь существенным доверием в обществе, хотя и у него за полтора последних года рейтинг доверия снизился на треть: с 59 до 40%). Даже самые известные министры, проводники политики президента (обороны и иностранных дел), имеют весьма низкий рейтинг доверия: за последний год от 14 до 18%, премьер-министр – 7-9%. Показатели доверия у партийных лидеров (из допущенных в ГД) также не превышают 14-15%, потолок задан Жириновским; у Зюганова – 7-9%, у Миронова или Матвиенко – от 1 до 3%). Напротив, показатели недоверия («нет таких политиков, которым я доверяю», «никому не верю», затруднились назвать тех, кому могли бы доверять и т.п. ответы) в сумме выросли с ноября 2017 по июнь 2019 года с 24 до 37%, приблизившись вплотную к показателям популярности «национального лидера».

Глубокая убежденность в том, что «простые люди» не могут влиять на решения, принимаемые государственными органами, а она характерна для более 80% населения России, равно как и смиренное сознание, что выборы не заставят правительство делать то, что хотят «обычные люди», разделяется более 60% россиян. Следствием этого становится отвращение к политике, отсутствие интереса или участия в общественных делах, равно как и отказ от ответственности за происходящие события в стране или действия ее руководства. За 30 лет отказ от ответственности – соотношение мнений «несу моральную ответственность» и «никак не могу и не хочу отвечать» за действия правительства —    изменилось в худшую стороны и составляет сегодня, соответственно: 12:60% и 12:54%.  Разрыв такого рода вырос за это время в 2-3 раза.  Нынешний режим это вполне устраивает, поскольку на достижение такого состояния отчужденности и политической апатии общества и направлены основные технологии господства. Авторитарные или тоталитарные репрессивные режимы, помимо прямого насилия, нацелены на разрыв отношений солидарности между разными социальными группами, реального участия в общих делах, подавления интереса к политике. Искусственное состояние общественного равнодушия к происходящему (самое большее – зрительское отношение к политике) или выражение показной лояльности и одобрения являются условиями стабильности и прочности несущих конструкций в такого рода политических системах.  Лишь 1-2% опрошенных россиян заявляли о том, что они «принимают активное участие в деятельности какой-то политической партии или общественной организации», 42-44% — «с интересом следят за политическими событиями в России», но сами не принимают в ней участия. Напротив, 54-57% на соответствующий вопрос отвечали либо, что им безразличны политические проблемы, они не интересуются политикой в России, она их «не заботит», либо «политика им не нравится», «политика – грязное дело», на которое «у них нет времени» и т.п.

Функционально идеализация советской власти служит условием для выражения недовольства и критического отношения к действующей власти. Это не частные особенности российской политической культуры, а проявление базовых для таких обществ механизмов негативной идентичности в условиях незавершенной или незападной модернизации. Именно в этом контексте рационально рассматривать и так называемый «рост популярности Сталина», и «ностальгию по СССР». Систематические усилия для стерилизации процессов демократии, политического представительства различных групповых интересов, разнообразия общества оборачиваются стойким негативным представлением о людях во власти, что, однако, не ведет к расширению участия в общественных делах или большей групповой, или общественной солидарности.

Лев Гудков

[1] Пресс-выпуск Левада-Центра: https://www.levada.ru/2019/07/25/odobrenie-institutov-vlasti-15/

АНО “Левада-Центр” принудительно внесена в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента. Заявление директора Левада-Центра, не согласного с данным решением, см. здесь.