Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»: В общем, перемены за время, которое мы ведем наблюдение, гордость и идентичность примерно одно и то же получалось. Гордость, что я – советский человек, и в постсоветскую эпоху достаточно долго шлейф такой тянулся. Но чем дальше, тем больше гордость, что я – россиянин. Есть еще и другие ответы, где люди уходят в частную жизнь – я горжусь тем, что я отец своих детей, просто человек. Такой ответ, слегка политически окрашенный, это то, что я россиянин. Идентичность с Россией вполне основательная уже теперь.
Макеева: Следующая мысль – а почему нужно гордиться, что ты россиянин?
Левинсон: Я думаю, что ответ на этот вопрос мы не получим. Если бы мы говорили о чем-то, что было за все последние годы, то там для россиян было бы большой проблемой, чем гордиться, кроме полета в космос, российской наукой.
Макеева: Балет?
Левинсон: Балет меньше.
Макеева: Война?
Левинсон: Победа в войне – несомненно, она далеко от всего остального и не меркнет. Достаточно посмотреть на эти надписи «Спасибо за победу» или на трехцветные ленточки. По нашим данным, практически половина населения говорит, что они носят Георгиевские ленточки.
Макеева: Вы думаете, что это отношение ко Второй Мировой?
Левинсон: Я думаю, что это очень сложный комплекс, это идея величия страны, величия победы, идея своего величия сейчас. Тут смыкание вещей происходит. И украинские дела подбавили тут газу.
Макеева: Хочу вас попросить прокомментировать второй вопрос. Я спросила – скучаете ли вы по Ельцину. Как отношение к первому президенту России и к эпохе менялось, если оно менялось?
Левинсон: Приход Ельцина к власти был встречен, как перед этим приход Горбачева, взлетом его рейтинга. Дальше, как все знают, он переживал движение вниз, потом его достаточно искусственно задрали перед выборами 1996 года. И дальше он опять падал до самого низа. Вот этот антирейтинг Ельцина перешел в рейтинг Путина, который, в отличие от горбачевской и ельцинской траектории, никогда не был ниже 60%, сейчас имеет 83%. Рекорд был после войны с Грузией – 88%. Ельцину тоже когда-то 83% говорили о поддержке.
Макеева: Это какой год?
Левинсон: Это самое начало. Но сейчас страна не помнит, не хочет помнить Ельцина. Когда мы спрашиваем об эпохах, какие эпохи двадцатого столетия, по вождям их перечисляя, начиная с Николая II и до сегодняшнего дня. Ельцинская эпоха внизу, брежневская самая лучшая считается, а горбачевская и ельцинская внизу. Когда мы спрашиваем, кого вы считаете самым значительным деятелем 20 столетия, Ельцин там на очень низких значениях, не сравнить со Сталиным и другими.
К этой же дате мы спрашивали, помните ли вы выступление депутатов, которые произвели на вас положительные впечатления. И у нас тут 12 фамилий: Афанасьев, Власов, Гдлян, Горбачев, Ельцин, Евтушенко, Оболенский, Попов, Распутин, Рыжков, Сахаров, Шмелев. На первом месте Сахаров, что приятно отметить этот факт, на втором – Горбачев и только на третьем – Ельцин. Это по всему населению в целом. Если взять ответы москвичей, то здесь Сахаров на первом месте с гораздо высоким процентом, но Ельцин выходит на второе место. И на третьем месте – Юрий Афанасьев.
Макеева: Вы отметили момент, что рейтинг Ельцина 83% в какой-то момент существовал, такой же, как сейчас рейтинг Путина. После Крыма, после всей известной истории были ли какие-то исследования, которые мерили настроения россиян, по которым можно судить о том, как люди вообще осознают, в какую зарю новой эпохи мы живем?
Левинсон: Может быть, они зарей считают не совсем то, что вы или другие зрители этого канала. 80% жителей страны одобряют присоединение Крыма, из них 42% выбирают ответ, что Россия себя показала как великая держава, и что она может утвердить свои интересы на постсоветском пространстве. Это кажется нашим гражданам более важным, чем присоединение некоторой территории. Тут связь с ельцинской эпохой прямая, и Горбачеву, и Ельцину ставится в упрек, как это называется, развал великой страны и то, что мы упали на колени, с которых столько лет пришлось подниматься. Нынешняя эйфория – это не только чувства в адрес президента, но это и сведение счетов с тем, что сделали Ельцин и Горбачев.
Макеева: Я не знаю, были ли вопросы в этих исследованиях, по которым можно судить об этом, тем не менее, спрошу. Люди понимают, думают и считают ли они, что сейчас какая-то новая жизнь открывается после всего того, что произошло? Что была великая держава. Всегда была великая, когда ни спроси, она была просто в упадке великая, а сейчас засияла красками.
Левинсон: Нет, это не совсем так. Тяжелая для массового самосознания эпоха, и эта эпоха началась именно при Ельцине, это осознание того, что мы перестали быть великой державой. Мы, надо себя присоединять к этому обществу, мы жили страной, которой надо бы быть великой державой, но мы ею не являемся. И вот тут произошло нечто, когда можно сказать, что мы великая держава. И это очень важное событие, хотя как оно может отразиться на повседневной жизни людей, не очень видно.
Мы спрашиваем, готовы ли вы платить за Крым. Там ответы уже – кто да, кто нет. Сейчас патриотический порыв заставляет людей не думать о низком, о том, что деньги понадобятся, еще что-то. Я лично думаю, что если эти люди сказали, что хватить кормить Кавказ, через какое-то время они могут сказать: «Хватит кормить Крым».