Российское общество не возлагает ответственность за кризис на президента страны Владимира Путина и не хочет, чтобы он ушел со своего поста — такие данные показал один из опросов аналитического центра «Левада-центр». Социолог, руководитель отдела социокультурных исследований Левада-центра Алексей Левинсон рассказал «7×7» как меняется общественное сознание россиян и почему люди продолжают смотреть Первый канал.
— Как повлиял кризис на российское общество, если судить по ответам респондентов?
— Кризис неравномерно задевает российское население. В целом он ощущается резче, но тем не менее никакого переноса недовольства, связанного с кризисом, на действия Путина нет. Правительство ругать россияне привыкли, может быть, даже сильнее, но это все впустую.
Респонденты соглашаются с ответами, содержащими критику правительства, и наоборот, выбирают ответы, в которых есть одобрение Владимира Путина. Надо понимать, что у них нет политических инструментов, чтобы во что-то превратить эту позицию, они и не думают об этом. Это вовсе не оппозиционные настроения, это не рост народного недовольства, эти настроения не имеют институциональных форм пока что.
— Получается, в целом люди не хотят конфликтов с властью. Возможны ли в принципе массовые недовольства из-за экономической ситуации в стране?
— Я думаю, что если и случаются вспышки народного недовольства, то только в местах, где есть концентрация проблем или неожиданное действие со стороны властей. Известный пример — Пикалёво [город в Ленинградской области, где местные жители выходили против закрытия предприятий, после чего Госдума приняла законопроект о национализации трех заводов]. Наши власти иногда делают глупости, это может спровоцировать реакцию.
Из области последних глупостей — публичное уничтожение продуктов, которые под санкциями. Эта мера вызвала острое недовольство россиян. Власти стали играть в опасную игру. Причем сами контрсанкции не вызвали недовольство, люди говорили «правильно», при том что россияне понимают, что они бьют по карману. Глаза у людей открыты, инфляцию они признают. Хоть они и видят своими глазами, что происходит в экономике района, их семьи, но как только слышат по телевидению, что Россия — великая держава — все с их стороны находит одобрение.
— По данным Левада-центра, 59% людей считают, что Путин несет ответственность за коррупцию в стране. Значит ли это, что люди стали думать критичнее?
— Действительно на протяжении довольно длительного периода на Путина не возлагалась ответственность за какие-либо негативные явления в российской жизни. В 2013 году, когда волна критики в адрес Путина поднималась (не только на Болотной, но и в целом в обществе), его фигура перестала иметь иммунитет. Возможно, тогда дело начинало склоняться к тому, что он станет, как обычный президент любой страны, отвечать за плохое и хорошее.
Но эту тенденцию перебило присоединение Крыма. Точнее, сначала Олимпиада, которая состоялась успешно с точки зрения выступления российских спортсменов. И вслед произошло присоединение Крыма — как громадный успех. Дело не вернулось к тому, что Путин ни за что не отвечает. Формально, конечно, он несет ответственность.
— Большинство считает, что государство плохо выполняет свои обязанности перед гражданами. Повлияют ли эти настроения на предстоящие сентябрьские выборы?
— Люди не видят альтернативы Путину. Но все было выстроено таким образом, что реальной альтернативы и нет. Кто есть рядом — не альтернативы, а кто альтернативы — их нет рядом. В стране нет социальной группы, которая хочет перемен, они есть в разных слоях. Деятельность Путина вызывает неодобрение в самых бедных, необразованных, информационно необеспеченных слоях. Это далеко не политическая оппозиция и не сторонники Немцова и Навального.
Те, кто повыше, образованнее, понимают, что реальной действительной альтернативы сейчас нет. Политик, который предложит новую доктрину, не появился. Если широко будет обсуждаться то, что предлагает Кудрин [Алексей Кудрин — бывший министр финансов РФ, а ныне глава совета Центра стратегических разработок], и в него поверят не только экономисты, то, может быть, эти идеи получат какую-то поддержку в обществе. Но пока это выглядит маловероятным.
Можно вспомнить, что Дмитрий Медведев со своей программой модернизации реальной поддержки в обществе не получил. Он лишь взволновал публику; повторить что-то вроде призыва либеральной интеллигенции, устроить вторую «перестройку» у него получилось. Я думаю, что отчасти дело в том, что никто не принимал Медведева всерьез как носителя власти, это был совершенно несамостоятельный политик. Если он как политик сделал шестилетний срок президентства, ясно, что не себе, а Путину. Он был формально верховным главнокомандующим, когда Россия осуществила известные действия в Грузии, но после них взлетел до 88% рейтинг Путина, а не Медведева. Кто реальный хозяин в стране — всем было понятно.
Либеральный призыв Медведева не встретил прямого отклика, но не исключено, что он косвенно повлиял на настроения масс, и, когда Путин вернулся на президентский пост, то в широком социальном массиве была готовность встретить его как либерального правителя, который не будет закручивать гайки. Эта неолиберальная политика приветствовалась бы тем самым населением, которое стало одобрять движение в противоположную сторону, жесткую политику закручивания гаек. Такие настроения в общественном мнении сохраняются, это доказано опытом других советских режимов. Администрация могла, да и теперь может объявить разрядку, устроить новое потепление отношений с Западом и внутри страны запустить либеральные процессы. Общество это примет так же охотно, как и закручивание гаек.
— Недавно вы написали колонку про то, как с помощью праздников власть объединяет народ и активно вмешивается в их проведение. Это значит, что Кремль боится потерять поддержку?
— Есть такой вопрос, на который у меня нет хорошего ответа: почему нынешняя власть применяет такие чрезвычайные средства мобилизации? Необходимость таких средств понятна, когда общество должно решать сложную проблему. Например, в ситуации катастрофы на Чернобыльской АЭС или когда новой власти надо укрепиться. У нас ничего такого нет. Тот, кто наверху, сидит прочно. Угроз для его авторитета сейчас нет, даже если были, то несильные, и все они остались в 2013 году. Сейчас в стране в этом смысле все благополучно.
Чрезвычайные меры стали применяться и до признаков кризиса. Мне кажется, это какая-то инерция, самопроизвольные действия бюрократии, которая отчасти сама себя пугает и заводит. Нарастает эскалация. Одни и те же действия в Сирии и в Украине могли иметь разную подачу внутри страны. Например, я могу вспомнить, как Россия участвовала в гражданской войне в Анголе, в Корее, во Вьетнаме, и об этом публике ничего не сообщалось. Эти конфликты не были предметом масс-медиа, из этого не делалось попыток собрать «капитал».
Самый главный праздник сейчас — День Победы. Его начал эксплуатировать еще Брежнев в свою пользу и потом от года в год огосударствление праздника нарастало. Нынешний День Победы 2016 года и само событие, победа, которая празднуется, снова приобрела характер народного события, народной памяти. Массово надевают георгиевские ленточки, пишут «Спасибо деду за победу» — это все значит, что к нынешнему молодому поколению пришла волна потребности в интеграции вокруг символов. Именно она ведет очень к высокому рейтингу Путина и выражается в обращении к событиям истории, которая для них является уже очень давней. Они пишут «спасибо деду», а на самом деле воевали их прадеды и прапрадеды.
— К чему это может привести?
— Бывает, что целые народы живут памятью о давнем событии, оно не теряет для них актуальности. Я не могу сказать, что это хорошо, но армяне живут памятью о геноциде, шотландцы живут уже 600 лет памятью о том, как их англичане лишили независимости. В этой памяти есть конструктивный потенциал, но есть и много плохого для общественного сознания. То есть эти события занимают место, которое могло бы быть посвящено движению вперед к чему-то новому.
Наше общественное сознание обращено назад, мы в этом смысле в несчастливом положении. Советское прошлое было связано с созданием искусственного будущего в виде обещанного коммунизма. Потом, когда это обещание оказалось неисполненным и неисполнимым, когда люди поверили, что здесь может быть построено демократическое общество — но и это не исполнилось, массовое сознание вообще отказалось от того, чтобы видеть будущее. По нашим опросам мы неоднократно это замечали. Не я это придумал первый, но я скажу: нам прошлое заменяет будущее.
— Общество до сих пор верит Первому каналу? Есть ли у людей желание получать информацию из разных источников?
— Первый канал смотрят все, смотреть не перестали. А вот разделение на Россию интернета и Россию телевизора ушло. Мы получили такой важный результат: мы обнаружили, что люди, которые регулярно пользуются интернетом, то есть около трети населения, люди молодые, образованные, предпочитали получать новости о событиях в Украине из российского телевидения, из трех каналов. Они понимают — если ты будешь знакомиться с альтернативными точками зрения, ты войдешь в конфликт с властью. Они не захотели психологического дискомфорта, включилась самоцензура.
Общественным интересом можно управлять — и им управляют. Его можно раскрутить, разогреть, а если не раскручивать, то он гаснет. Можно говорить об усталости со стороны общества. Но, к сожалению, если завтра на телевидении поступит команда снова начать закачивать в публику дела про Украину, увы, это произойдет — и публика ответит, как и в прошлый раз, поддержкой. Будут возмущаться и радоваться тому, что велено.
— Если люди просто боятся идти против большинства, может что-то изменить их позицию?
— В обществе должно произойти что-то очень тяжелое, чтобы появилось большое число людей, готовых противопоставить свое мнение большинству. Можно вспомнить США, там серьезные протесты вызвала вьетнамская война, студенты сжигали призывные документы, (именно после этого в Америке отказались от призывной армии). У нас было время, когда люди вышли с осуждением не только действий Центризбиркома, но и руководителя страны [протесты на Болотной].
Кажется, в те же поры опросы зафиксировали, что большинство людей хотели бы, чтобы после выборов страной руководил другой человек. Но с тех пор все вернулось в предшествующую ситуацию: большинство говорит: «Нет, пусть Путин будет и дальше». Люди не только не видят альтернативы, но и не хотят ее видеть.